Три дня кряду автор этих строк ведет внутренний диалог с фотографами Юлей Лейдик и Женей Канаплевым (они же Kanapleidiki). Носит их в себе как детей (ребенка). И немного начинает понимать, как работает их метод. И вот как: вы встречаетесь, обнимаетесь, разговариваете и не замечаете, как Женя с Юлей пробираются в ваше самое теплое нутро, аж под сердце. Делают это во время паузы (тишины) откровенной беседы.
На столе — сборник стихов Светы Бень, на полке — внушительные тома Умберто Эко, за спиной Юли — работа Макса Осипова. Дети — Агата и Марк — еще в школе. В Варшаве солнце, середина мая.
«Белсат»: Юля, Женя, вышла вторая часть вашей истории о Светлане Тихановской (можно смотреть тут) в рамках вашего проекта «Без ретуши». Думаете, вам удалось проникнуть внутрь Тихановской?
Юля Лейдик: Мне кажется, да, удалось. И я увидела там девочку прежде всего. Прям маленькую девочку. Внешне — очень умная женщина, но… Обычно ж бывает так, что ты смотришь на человека и думаешь: ну ты же когда-то был ребенком — так где же теперь все твое настоящее, природное? А вот в ней я эту девочку постоянно видела.
Женя Коноплев: Но на людях она ее хорошо маскирует.
— А не было искушения стать той девочкой, Светланой Тихановской?
ЮЛ: После того, что я почувствовала и увидела — ой нет! Это надо быть киберчеловеком, чтобы все это выносить и при этом не обращаться к психологу. Меня это удивило — она никому ничего рассказать не может. И говорит: у меня нет подружек. Ну, у наших предков тоже не было психологов, но были «спевы», они собирались вышивать, в поле разговаривали. А ей — с кем? Она никому не может сказать, что у нее на душе.
«Она будто в одиночном заключении»
— Поэтому в первой части ты её обнимаешь. Так нежно и долго. Сколько секунд длятся объятья? Почувствовала, как бьется сердце президентки?
ЮЛ: Раз, два, три, четыре, пять… Наверное, девять. И знаешь, я не про сердце думала, а как будто почувствовала, насколько она одинокий человек. Почувствовала, что ей надо дать, потому что у нее все берут. И требуют. Я в Ригу ездила без Жени, и была на встречах Светланы с беларусами. Люди сначала говорят спокойно, а потом, в конце, происходит что-то невообразимое — они начинают кричать: «Когда? Когда это все закончится?..» И вот чуть ли ее там не за грудки хватают. Как будто психика сдаёт у людей.
И она как груша для многих. То есть кто-то хочет рядом постоять обязательно, поговорить с ней. И я не знаю, как она выдерживает. Я провела с ней день — и с ног валилась, моя голова уже ничего не воспринимала. А она продолжает: ходит, говорит, объясняет…
ЖК: Знаешь, на самом деле она находится будто в каком-то одиночном заключении, то есть не принадлежит себе. Ну, может быть, пару часов — чтобы посмотреть детей.
— И на вашем финальном кадре Тихановская — одинокий ребенок?
ЮЛ: Ну, увидишь. Но когда человек максимально настоящий, в нем всегда видишь ребенка.
ЖК: И там заложено еще несколько метафор. Потому что мы всегда хотели в наших фотографиях, кроме портрета, давать такую маленькую историю, которая бы раскрывала представление о человеке. И там тоже будет такое вплетение.
«Мы не играем — мы везде настоящие»
— Ребенка в человеке лучше всего распознает ребенок. Я вот смотрю на вас: вы сами немного как дети, да?
ЮЛ: Именно! Нам это даже дочка наша десятилетняя говорит: «Мам, ну, ты как маленькая, ей-богу…»
ЖК: О да, она у нас командир большой, а мы такие непослушные дети. Ни в коем случае не надо убивать в себе своего внутреннего ребенка. Его надо холить и лелеять.
— И вы… ищете детей в людях?
ЖК: Слушай, ну это, наверное, уже формулировка взрослого человека: точное задание — искать детей в каждом человеке. Это так не работает. Все происходит опытным путем. Ты должен пощупать, понюхать, посмотреть…
— Точного задания нет?
ЖК: Нет. Зачем?
— Мне кажется, что, снимая истории «Без ретуши», вы рассказываете прежде всего откровенную историю о себе. Например, этот момент в сюжете о Тихановской, когда ты, Юля, вся выжатая, звонишь из Риги мужу. Может быть, это самое теплое в первой части…
ЖК: Помнишь, мы говорим в начале, что вы окунетесь в нашу кухню? Мы пошли на этот шаг, чтобы показать, как всё происходит. Но это достаточно откровенный момент. И многие штуки режиссёр не оставляет. Если бы всё оставил, это вообще было бы…
ЮЛ: Да, когда художницу Настю Рыдлевскую снимали в Гданьске, я вообще ревела, психика в какой-то момент сдала. Ты отдаешься. Полностью чувствуешь героя… Не умею скрывать своих эмоций. Может, и хорошо, что не умею. Если надо — поплакала.
СПРАВКА. Юлия Лейдик. Жизнь в 200 словах: «Я родилась в Анапе в многодетной семье. Мой папа пчеловод, мама повар. Видеть красивое в обыденном меня научила мама. Друзей в Анапе у меня не было. Я сменила более 5 школ и на выпускной не пошла — хотела быстрее уехать. Моя мама беларуска, родилась в Витебске, в Горках жила моя любимая бабушка. И я подумала: поеду в Беларусь. А фотографировала я с 8 лет. Мои тетя и дядя — фотографы, художники. Мы приезжали на нудистские пляжи в Анапе, и я видела другой мир. Уже в 9 лет я свою сестру обнаженной фотографировала. Все поражались: девочка, а такие фотографии делает. Приехала в Минск, ночь провела на вокзале. В Академии искусств открывалось отделение фотографики и рекламы. Пришла и говорю: я фотограф. Они такие: а рисовать умеешь? Нет, говорю. Когда сдавала рисунок, все ржали: наскальная живопись. Но решили, что из меня будет толк. Закончила академию, поработала официанткой. Ну и знакомство с Женей. Отсняли свадьбу, портрет кому-то — все в шоке. Как так: один фотоаппарат и два фотографа? Мы сами не понимали. Но нам нравилось, мы кайфовали. Потом разобрались: я генератор идей, а Женя — суперкачество. И вот мы сошлись. Женились, двое детей. Писали о нас: Канаплев и Лейдик — №1 в рекламной фотографии. А мы все бросили и уехали сюда…»
ЖК: А насчет того кадра, когда Юля мне из Риги звонила, было сложновато все это говорить на камеру. Из-за чувства, что тебя подслушивают, подсматривают за нами. От этого надо было абстрагироваться. Благо, что съемка была уже далеко не первая, и мы немного научились дистанцироваться. Я думаю, если бы это было в первый раз, такого момента не получилось бы.
ЮЛ: Получилось бы. Потому что мы не играем. Мы везде настоящие, да. А в той ситуации в рижском отеле у меня вообще два мужика с камерами в номере находились. Представляешь? Я на нервяке была, потому что плохо перелеты переношу, ночь не спала — воздуха в отеле не хватало. И утром — на встречу со Светой идти. Меня просто трясло.
Я б могла ее набрать и сказать, что мне плохо — у меня паническая атака. Она пришла бы, посидела со мной просто рядом, как мама. Женщины более тактильные. А тут я им говорю, мол, мне хреново, а они такие: ну что, надо идти снимать!
И я представила себе Тихановскую, которая тоже одна — и рядом только охрана. А хочется иногда просто, чтобы человек с тобой посидел рядом. И вот когда я ее обняла… Она ведь сказала даже, что ее нужно обнимать. Ей этого очень сильно не хватает. Просто без всяких вопросов — обнять. Да мне даже и вопросов ей не хотелось задавать. Я чувствовала огромную благодарность от того, что просто ее приобниму. Она не говорила — я это чувствовала.
«Победа — это побороть большой страх»
— А часто обнимаетесь дома, без всяких там операторов с камерами?
ЮЛ: Да, постоянно. Спим в обнимку.
ЖК: У нас и с детьми обнимашки. Мне кажется, в обнимании есть сила, это дает какие-то импульсы, энергии, да? Если человека вообще никто никогда не обнимал, он будет совершенно другим… Мы с Юлей Рыбы по знаку зодиака. Поэтому, думаю, отсюда еще эта интуитивность и чувства. И обнимание тоже.
— Глубоководные рыбы?
ЮЛ: Не знаю (улыбается), сам подумай.
— В Беларуси недавно отметили День Победы. Самые важные победы в вашей жизни вы одержали над чем?
ЖК: Победа — уйти из этого окружения. Такого вот уютного. Надо было резко взять и переехать. И, мне кажется, это наша победа.
ЮЛ: Да, вот над тем, что у тебя все нагрето было. Над комфортом, да. И тем более ты не один, а с семьей.
ЖК: И уйти туда, где все надо начинать с нуля. Нам говорят, ой, у вас же такое офигенное портфолио, вы там снимали то-то и то-то. Но это вообще не работает в новых условиях. Нужно завоевывать свой авторитет с нуля, а это очень и очень сложно. И поэтому победа для нас сегодня — если у нас получается сделать тот или иной проект в новых условиях. И вот так, по маленькой победе, мы и идем вперед. Сейчас, даже вспоминая сытые для нас 2018 и 2019 годы, я понимаю, что было ощущение, что что-то произойдет. И оно закручивалось постепенно.
ЮЛ: Я только сейчас осознаю то, как мы уехали — с детьми, на пустое место. Полный бред. Что это за безответственность?..
ЖК: Ну какая безответственность, если там война началась, и ты уже всецело не можешь с этим никак мириться? Ты об этом начинаешь кричать громко и с этими криками едешь…
ЮЛ: Я поняла. Победа — это побороть большой страх. Это победа над огромным страхом.
— Как удалось его победить?
ЮЛ: Знаешь, у меня долго все продолжалось. А потом мы снимали выпуск с Сержуком Долгушевым и поехали на Подлясье. И там общались с Дорофеем, который занимается белорусской культурой на польской земле. И вот я почувствовала, что он очень мудрый. От него прям энергия исходила, как от старинной иконы. И я поняла, что, возможно, он даст ответ на мой вопрос, как жить, когда ты не можешь увидеть родных, попасть домой. А он сказал: жить сегодняшним днём. И все, я такая раз — и приземлилась. И живу сегодняшним днём. И сейчас у меня всё хорошо.
«Поеду в Беларусь и поснимаю Лукашенко»
— Канаплейдики просыпаются утром и понимают, что невидимы, абсолютно прозрачны и могут прокрасться в любое место и снять что угодно. Невидимые! Кого пойдете снимать?
ЮЛ: Ну, конечно, я поеду в Беларусь и поснимаю Александра Лукашенко. Мне безумно интересно, что у него там за энергетика. Что он вообще за чувак такой, живой ли он на самом деле, существует ли он, как ведет себя? Я очень любопытная, всегда за людьми наблюдаю.
ЖК: Да, снять и выставить это на всех каналах.
ЮЛ: Я еще до революции очень хотела сделать ему портрет. Мы, помню, в журнале «Большой» давали интервью, и там спрашивали, кого б мы хотели снять. И вот он у меня прям в голове: столько людей его не любит — что он за человек? Почувствовать бы самой, что он из себя представляет. Но это возможно только, если, как ты говоришь, стану невидимой. Иначе — дорога в тюрьму.
— А если в тюрьму?
ЮЛ: Невидимой? Обняла бы в первую очередь своих друзей, которые сейчас в заключении. Мне кажется, каждый политзаключенный нуждается сейчас в объятиях. Никого бы не выделяла, была бы возможность — всех бы обняла (голос дрожит).
«Мы и Позняка хотели — он отказался»
— Тихановская для вас какай-то важный этап, вершина проекта? Что дальше?
ЮЛ: Почему этап? Мы ведь ее снимали уже. Помните, такой черно-белый портрет, он на обложку книжки еще попал. Знаешь, в чем прикол? Мы не выделяем, кто есть кто, навязанное обществом. Просто включаем чуйку и идем вперед. Была Тихановская, была Настя Рыдлевская, например. Кто-то говорил, что я много любви Тихановской дала. Но я так чувствовала! У меня не было задания дать ей много любви или показать ее с лучшей стороны. Вот как шло, так и шло. И были у нас герои, с которыми не пошло, потому что они не захотели быть настоящими, и сюжет с ними не состоялся.
— То есть Лейдик и Канаплев готовы снимать не только знаменитостей?
ЮЛ: Конечно. Мы и раньше, в Минске, в рекламу привлекали непрофессионалов. Помните, мы сделали такое «фэшн стори» с пожилыми людьми для «Альфа-банка»? А я очень пожилых людей люблю. Прям обожаю! Наверное, потому что у меня бабушка один из таких близких и любимых людей в моей жизни.
— В вашем проекте будут пожилые люди?
ЖК: Ой, да мы прям сейчас набираем группу пенсионеров из Беларуси и Украины, чтобы проводить для них мастер-классы по фотографии. Такой мастер-класс для «эмиритов», который будет продолжаться в течение двух месяцев.
— И для них это будет бесплатно?
ЮЛ: Да-да, мы расписали проект, получили грант. В Польше очень много мероприятий для людей старше 50 лет, и люди не боятся ходить. А наши ведь люди в возрасте всего боятся, очень в себе не уверены. И мы хотим дать кому-то, возможно, новый глоток чего-то свежего.
— А как работалось с Зоей Белохвостик?
ЖК: А в ней как раз такая тоже энергия девочки. Вот она прям ребенок, правда.
ЮЛ: Да, и мы с ней сидели, наверное, полдня куклы шили, это не вошло в видео. Она куклы шьет. У меня есть, сейчас покажу, подарила мне ляльку. Это для нее как антидепрессант такой — шить куклы. Многие беларусы на антидепрессантах сидят сейчас. А она и эскизы еще рисует, профессионально так. Может, что-то получится из этого. Мультик какой-нибудь.
— Была искренняя?
ЮЛ: Да, и очень естественная. Знаешь, что понравилось в Зое? Когда смонтировали выпуск, спросили: Зоя, вы не против, что выйдет все, что вы говорили? А там разговор был такой, что-то про омоновца, ну на тоненького. И она такая: я не стесняюсь и не боюсь того, что говорю. Она идет до конца. Она такая смелая. Вот это меня поражает… И естественно, что такие люди, которые не боятся и говорят как есть, неугодны власти.
— Вы говорили, что и с Позняком пробовали договариваться, чтобы поучаствовал в проекте?
ЮЛ: Ага, мы и Зенона Позняка хотели — он отказался. Даже не успели лично познакомиться. Но когда с ним договаривались, он сказал: «Няхай бяруць мае фатаграфіі, калі ім так трэба, і публікуюць». Всё (смеется)!
Боятся ли беларусы обнажаться
— Очень красиво получилось у вас с нашей всадницей Ольгой Сафроновой. Но на фотосессию обнаженной вы ее не уговорили. Беларусы боятся обнажаться?
ЮЛ: Она не отказалась — пообещала, что позже снимем, после Олимпиады. А вообще, да, боятся. Даже Женька боится. На нудистский пляж его как ни завожу — он в трусах сидит…
ЖК: Ой, я бы так не сказал. Разные люди есть, необязательно. Есть белорусы, которые могут голые бегать — и все в порядке.
ЮЛ: Ну кто, скажи! Кто голый бегает?
— Беларусы все раздеваются и работают. Так раньше было (хохочем).
ЖК: Юля обобщает. Я не согласен с тобой на все 100 процентов, потому что такого не может быть, не верю, чтобы все боялись.
«Надеваешь волшебные трусы — и все получается»
— Я, например, боюсь. А чтобы не бояться вообще ничего, ношу в кармане кусочек хлеба святой Агаты, который мне мама еще 4 года тому назад дала (дочь Юли и Жени Агата уже вернулась из школы и хитро улыбается журналисту). У вас есть какой-нибудь талисман, который приносит счастье?
ЖК: О прикинь, есть, очень важный и волшебный талисман. И любимый! Но мы не скажем — могут сглазить…
ЮЛ: Это ты про трусы что ли свои (смеется)?
ЖК: Нееет. Про трусы не страшно. Сейчас расскажу. Был у нас период, когда — проект за проектом, и достаточно сложные, особенно когда касалось выездных съемок. Коммерческие проекты, да. И у меня были волшебные трусы. Реально их одеваешь — и все получается. Они из Эстонии были, или из Хельсинки, фиолетового цвета. Я настолько поверил в их магию, что год носил, два носил — аж дырявые стали. Но если съемки, хочешь не хочешь — надо одевать, чтоб все хорошо было. И однажды мы поехали в Париж. Я стою в этих трусах, забегает визажистка…
ЮЛ: Она ко мне потом заходит и говорит: Юля, может, купи Жене новые трусы, а то такие странные (смеются)…
ЖК: Чуть ли не подарить новые хотела — так распереживалась…
СПРАВКА. Женя Канаплев. Жизнь в 200 словах: «Я Женя Канаплев, родился в 1980 году, когда была Олимпиада, поэтому люблю олимпийского Мишку. Потом я был октябренком, пионером, начал сомневаться — и все разрушилось. Появился телефон. Папа хотел, чтобы я получил техническое образование, но в училище я нанюхался смазывающей охлаждающей жидкости и захотел сменить профиль. Параллельно шла моя творческая история. Старт карьеры как фотографа случился, когда я оказался на работе, где делают медальоны на памятники. Это было в начале 2000-х. У меня появился фотоаппарат. Я стал свадебным фотографом, даже какие-то награды получал. Но еще в 16-17 лет я хотел снимать рекламу, меня поразила история «Каннских львов». И как-то я выхожу на рекламное агентство и начинаю что-то снимать. А в какой-то момент, благодаря как раз фотосъемкам, происходит наша встреча с Юлей. Мы становимся хорошими друзьями, встречаемся, договариваемся вместе в кино сходить, вместе выпить пиво… Ой, не пиво, вино. Наша дружба длится 5-6 лет. Но где-то в 2011-м я стал одним из основателей студии «Znyata». Вот, и мы с Юлей становимся двумя фотографами за одним фотоаппаратом. И это, кстати, самое главное: мы становимся вместе, и после этого закрутилось и завертелось. В 2022 году, когда началась война, мы уехали из Минска в Варшаву. И мы тут. Продолжаем снимать».
— Носишь те трусы до сих пор?
ЖК: Нет, все, период закончился. Чары испарились, и надо по-другому работать. В Беларуси остались. Искал себе замену, чтобы другие волшебные были, но так и не нашел.
— Юль, а у тебя есть что-нибудь такое магичное?
ЮЛ: Выспаться — вот мое магичное. Если я высыпаюсь и ничего не болит, тогда все вообще хорошо получается. А так, мне кажется, я ничего такого не ношу с собой.
ЖК: Слушай, у нас, мне кажется, дома вот по всяким корзинкам или еще где посмотреть, можно найти кучу каких-то предметов, которые так или иначе с чем-то связаны. Назвать их талисманами сложно, но в них есть какая-то память. И, наверное, вот эта память и придает силы. У Агаты вон лежит целый мешок игрушек, и она не может с ними расстаться…
Молчание круче секса
— Цитирую Олдоса Хаксли: «Интеллектуал — это тот, кто открывает для себя какую-то вещь, которая интереснее, чем секс». Спрашиваю у вас как у интеллектуалов: что интереснее секса в этой жизни вы для себя открыли?
ЮЛ: Знаешь что: это молчание.
ЖК: Что? Это будет, по-твоему, интереснее, чем секс?..
ЮЛ: Именно. Мы часто встречаем людей, у которых вообще нет пауз между словами. Людей, которые не умеют молчать. А иногда, в этой тишине, очень много чего рождается. И ты как будто на одной волне с человеком. Мы с Женей можем быть в одном помещении и не разговаривать, но при этом очень хорошо чувствовать друг друга.
— Но это же и есть секс…
ЮЛ: Думаешь?.. (тишина, пауза).
ЖК: Это хороший вопрос. Все зависит от того, что вообще понимать под сексом?
ЮЛ: И еще: мы же в центре живем, у нас тут трамваи, так вот прокатиться на них — это такой кайф! Вот что еще круче секса! И вообще, у меня очень много вещей, которые приносят радость. Это пить с друзьями алкоголь, например. С классными людьми. И обсуждать что-то. Смотреть работы белорусского художника…
ЖК: И я еще хочу добавить. Когда идет съемочный процесс, вот это внутреннее состояние на адреналине, когда ты еще толком не знаешь, получится или не получится. Вот этот весь творческий процесс, он даже, на мой взгляд, круче, наверное, круче, точно — круче, чем секс. Потому что там столько внутри эмоций и состояний! Да.
Канаплейдики — один организм
— С кем еще мечтаете — вот на таком адреналине! — поработать?
ЮЛ: Я скажу, я знаю: со Светланой Алексиевич.
— Круто, будем ждать. Ставим точку?
ЮЛ: Подожди, хочу, чтоб Женя сказал о своей мечте…
ЖК: Не-не, хватит, я не скажу. Мы ж Канаплейдики — один организм!
